«Крестители»

Открытие и освоение Аляски и Алеутских островов неразрывно связано с именами прославленных русских мореплавателей середины XVIII века В. И. Беринга и А. И. Чирикова. В конце XVIII столетия в целях освоения этих земель там была создана Российско-американская компания.

Она исследовала и осваивала земли северо-запада Американского материка и прилегающих к нему островов, успешно торговала со странами Тихоокеанского бассейна.

Конечно, Российская империя XVIII — XIX веков была отсталой крепостнической страной. Естественно, что в приобретаемых тогда ею тихоокеанских землях местными властями насаждались крепостнические порядки, практиковались методы внеэкономического принуждения по отношению к коренному населению (охотникам на морского зверя) и к русскому промысловому люду. Главный правитель Русской Америки тех лет А.А. Баранов, как человек своего времени, разумеется, не представлял исключения. Некоторые его приемы управления огромной территорией и ее населением далеки от идеала гуманизма. Современникам были хорошо известны негативные стороны ряда его действий... Тем не менее именно в годы барановского правления в Русской Америке успешно осуществлялось приобщение аборигенов к общечеловеческой цивилизации посредством восприятия ими русской культуры.

В 1867 году Аляска и Алеутские острова были за бесценок проданы царским правительством Соединенным Штатам Америки. С превращением Аляски и Алеутов фактически в колонию США туда хлынул поток авантюристов, протянулись цепкие щупальца многих американских промышленных компаний. Началось безудержное расхищение природных ресурсов, обнищание и вымирание аборигенов — вчерашних российских подданных.

В последнее время наблюдается повышенный интерес к прошлому Аляски и Алеутов со стороны многих американских буржуазных историков и публицистов.

В их писаниях обязательно муссируется тема „русской экспансии" на Тихом океане, обвинения Российско-американской компании в геноциде по отношению к тамошнему коренному населению.

Здесь налицо явное пренебрежение давно опубликованными свидетельствами видных деятелей Российско-американской компании, исследованиями русских и советских историков. Зато в чести у зарубежных авторов иные „свидетельства" — членов русской православной миссии, на рубеже XVIII-XIX веков подвизавшихся на Аляске и Алеутских островах. Об их „деяниях" восторженно писали церковники прошлого столетия, дают им высокую оценку и современные православные богословы в поисках пригодных для канонизации „подвижников". О деятельности православной миссии на Аляске и Алеутах рассказывается в статье кандидата исторических наук И.Ф. Беленкина.

9 августа 1970 года... на о. Кадьяк, юго-запад Аляски, была совершена канонизация праведного русского старца Германа, подвизавшегося на Аляске в XVIII веке. Отец Герман был апостолом-просветителем и духовным отцом коренного населения Аляски... Он и его соработники по апостольскому званию основали здесь русскую духовную миссию и положили начало существованию в Америке православной церкви... И одним из первых ее деяний явилась канонизация старца Германа, как свидетельство прославления его богом за равноапостольский подвиг — проповедь Евангелия — среди племен, не знавших истинного бога..."1

Так более 15 лет назад американская православная церковь, едва получив автокефалию от русской церкви, поспешила провозгласить святым русского монаха. В приведенном нами отрывке из „Журнала Московской патриархии" дана безмерно высокая оценка „плодотворной" деятельности в Русской Америке не только Германа, но и всей тамошней православной миссии. Заметим, что в том же журнале с „Прославлением" соседствует другой материал: „Преподобный Герман Аляскинский, чудотворец". Автор его, ничтоже сумняшеся, заявляет: „Во главе компании с 1790 по 1818 год находился А.А. Баранов, по отзыву старца Германа, „человек богатый, а к тому же гордый, весьма роскошный". С его ведома и под его покровительством творились вопиющие беззакония.

Помощниками Баранова были люди некультурные, тщеславные, стяжатели и насильники"2.

Так современный богослов характеризует А.А. Баранова и его соратников — И.А. Кускова, К.Т. Хлебникова и многих других патриотов, беззаветно преданных делу освоения новых земель для своего отечества. Но... слово истории, великому судне, опирающемуся только на документированные факты.

1793 год. Митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Олонецкий Гавриил принял необычного посетителя. Этот человек, уже обласканный при дворе, благосклонно выслушанный в синоде, снискал широкую известность в стране и заслуженно обрел почетное прозвище „Колумба российского". Речь идет о Григории Ивановиче Шелихове. В 1780-х годах он основал крупную торговую компанию по эксплуатации новых владений России в северной части Тихого океана - Алеутских и Курильских островов, побережья Аляски...

В XVIII веке Россия заняла видное место среди крупнейших европейских государств. Ее территория приумножилась землями не только на юге, но и на Дальнем Востоке, раскинулась и по ту сторону Тихого океана.

По отношению к новым подданным, народам более низкого общественного развития, требовался особый подход. Уже к середине XVIII столетия русское правительство отказалось от военных мер по подчинению людей тайги и тундры. Это с куда большим успехом стали осуществлять многие предприимчивые купцы и промышленники.

Меха из недавно обретенных Россией американских островов стоили дорого и приносили промышленникам огромные барыши. Состоятельные купцы организовывали партии, куда нанимали наиболее отчаянных из обитателей сибирских поселений. Кого только не было среди промыслового люда! Коренные сибиряки — потомственные судоводители, выходцы из больших и малых сибирских городов, ремесленники и разорившиеся торговцы, казаки — сборщики ясака, ссыльные преступники, крепостные крестьяне, бежавшие в Сибирь от помещичьего гнета, беглые монахи и, наконец, просто бродяги — обычные во все времена искатели приключений. Большинство этих людей пробиралось на восток из западных районов огромной страны, от Урала до самого Забайкалья, достигали Якутска, Охотска, Камчатки... Оттуда и выходили в „море-окиян".

Партии промышленных людей приходили на места, посещаемые котиками, иным морским зверем, и отнюдь не безлюдные. На островах и „матерой земле" Нового Света жили алеуты, эскимосы, индейцы. Им, пребывавшим на стадии первобытнообщинного строя, суждено было столкнуться с представителями иного мира, более высокой цивилизации, но, как правило, с далеко не лучшими — невежественными, алчными, жестокими. Началось, к счастью, непродолжительное для крепостнической России в ее тихоокеанских владениях время грубой политики „первоначального накопления", политики „водки и пороха". На островах господствовало право сильного. „Добытчики" захватывали промысловые лежбища, принуждая алеутов охотиться на них и платить ясак. Неизбежные в такой обстановке столкновения пришельцев с аборигенами нередко принимали трагический исход для обеих сторон. И все же прогрессивен был неумолимый ход истории. Народы Аляски, Алеутских и Курильских островов именно благодаря русским познакомились с железными орудиями труда, охоты и рыболовства, кое-какой   удобной   домашней   утварью. Постепенно   рушился их  старый  патриархальный быт. Шел внешне малозаметный, медленный, но необратимый процесс приобщения аборигенов Нового Света к общечеловеческой цивилизации.

На суровых островах промышленникам приходилось и зимовать. С наступлением навигации таких промысловиков (тех, кто сумел выжить!) с добытыми мехами забирала при обходе островов хозяйская шхуна, оставляя на едва обжитом берегу очередную смену. Обстоятельства вынуждали руководителей таких партий решать немаловажную проблему - нормализацию отношений с коренным населением. Одних торговых связей теперь стало недостаточно. Ведь предметы европейского производства старались доставлять островитянам и претенденты на те же земли — подданные других государств. Наиболее дальновидные русские промышленники понимали необходимость упрочения мирных взаимоотношений с туземцами и стремились привить им представление об их подданстве Российской империи, теснее привязать эти народы к России посредством восприятия ими русской культуры. Одним из важнейших средств достижения этого тогда считалось распространение православия. Но в промысловых партиях можно было встретить кого угодно, только не духовных особ. Некоторые промышленники, стремившиеся закрепиться на тихоокеанских островах, сами пытались проповедовать христианство.

В 1780-х годах крещением алеутов лично занялись Г. И. Шелихов и его помощники. Но „Колумб российский" понимал, что наступило время для постоянного общения с настоящей (и будущей, по мере расширения территории Русской Америки) паствой специально подготовленных для этой цели людей — монахов, священников. Шелихову и его приказчикам за обилием практических забот было недосуг заниматься миссионерством.

Первый священник появился в тех местах в составе правительственной экспедиции Биллингса. Его звали Василий Сивцов. В своем рапорте синоду от 4 июня 1792 года он (отметим, не склонный к преувеличениям) сообщил: „...бывши в 1790 и 1791 гг. по Лисьей гряде на острове Уналашка и Каняги и на западной стороне острова Кадьяка окрестил туземцев, из коих некоторые уже приняли христианство ранее от русских промышленников, мужского пола 93 и женского пола 33 да повенчал 14 пар".

В следующем году обер-прокурор синода уже знакомился с „Прошением" Шелихова. „Проситель" сообщал о крещении им небольших групп туземцев и о том, что для их детей заведено на островах училище. Шелихов просил прислать „хорошего священника с причтом" и присовокупил: „Все расходы по устройству церквей, снабжению их утварью и другими необходимыми принадлежностями, а равно и содержание причта компания принимает на свой счет".

Эту просьбу обер-прокурор синода доложил Екатерине II, которая поощряла деятельность компании. Делу был дан быстрый ход.

4 мая 1793 года обер-прокурор огласил в синоде высочайшее решение: „Прошение удовлетворить и передать дело на попечение митрополита Санкт-Петербургского Гавриила". Последний остановил свой выбор на монахах Валаамского монастыря, настоятель которого Назарий, несомненно, являлся близким к митрополиту человеком.

Какими соображениями руководствовался сам Назарий, отбирая монахов для миссионерской деятельности в далеких землях? Не хотел ли настоятель воспользоваться случаем избавиться от нежелательных лиц среди валаамской братии? В первую очередь от достаточно опасного конкурента, умного и образованного архимандрита Иоасафа (Болотова), снискавшего благосклонное внимание церковного начальства. Этот внешне представительный человек умел ладить с окружающими, показать себя доброжелательным к стоявшим ниже него на иерархический лестнице. Иоасаф понял, что в землях Нового Света желанная карьера ему будет обеспечена. Он был назначен главой миссии и безропотно принял кандидатуры, предложенные игуменом. Они были следующие.

Иеромонах Макарий, по возрасту самый старший в этой группе. Из крепостных. По загадочным для братии обстоятельствам был уволен из орловской епархии, прибыл в распоряжение Назария и сразу был определен им в состав миссии.

Иеромонах Афанасий, тоже из крепостных. Видимо, на Валааме проявлял „неумеренность в питии".

Иеродиакон Нектарий — купеческий сын. В монастыре снискал известность многими недугами.

Иеромонах Ювеналий. Ранее служил в чине инженерного прапорщика. „Ушел" на Валаам, где и постригся в монахи. Выделялся надменностью в отношениях с братией. Мечтал прославиться на стезе подвижничества...

Наконец, монах Герман, 37 лет... О молодых годах будущего „святого" церковные авторы, вплоть до последнего времени, избегают упоминать. Зато прошлое Германа выяснил известный мореплаватель и ученый Ф. П. Врангель, который в бытность свою главным правителем колонии хорошо его знал. Он-то и пролил свет на начальный этап сознательной жизни монаха.

Родители Германа были зажиточными крестьянами Воронежской губернии. В 17-летнем возрасте, поверстанный в рекруты, он дезертировал, укрылся в Саровском монастыре, где и постригся в монахи. Но пробыл там недолго. Влекомый, как он позже объяснял, „страстью к уединению", дважды бежал из монастыря. Оба раза его задерживали и насильственно возвращали в обитель. Второй раз он пытался даже бежать в Персию. Обнаружили беглого монаха только в Астрахани. Но и после вторичного водворения в монастырь он не успокоился. Уговорил еще троих монахов бежать, теперь уже на Север. На этот раз побег завершился обоснованием Германа в Валаамском монастыре. Но и из его стен он периодически исчезал в лесной чащобе острова. Монахи разыскивали беглеца и приводили к настоятелю. В конце концов Герман как-то сумел заинтересовать собой Назария. Последний стал охотно беседовать с оказавшимся смышленым монахом. Поскольку Герман продолжал упорно искать „уединения", настоятель разрешил ему обосноваться отдельно от братии и благословил монаха „на жительство в пустынь". Временами, соскучившись (а был он человеком довольно общительным), „отшельник" появлялся в монастыре, но подолгу в его стенах не задерживался... Отправиться с миссией в дальний путь согласился охотно.

Таким образом, миссионеры, отобранные настоятелем, были людьми достаточно зрелыми (каждому лет за тридцать), с вполне сформировавшимися характерами и хорошо известными проницательному игумену повадками. Впрочем, все это даст себя знать весьма скоро, в самой необычной для монахов обстановке. А именно к ней, как вскоре выяснилось, никто из них и в малой степени не был подготовлен.

Миссионеры прибыли в Иркутск, где к их группе присоединили еще двух монахов — Иосифа и Стефана, брата Ювеналия, тоже бывшего горного инженера, и двух послушников. Таким образом, из Иркутска в Новый Свет духовная миссия отправилась в составе десяти человек.

Маршрут миссии к Тихому океану был для того времени обычным и за столетие достаточно проторенным: от Иркутска до Якутска, оттуда по Охотскому тракту к побережью. Необычным оказалось другое — миссию взялся сопровождать до Охотска сам Г.И. Шелихов. Его опыт и авторитет значительно облегчили монахам трудное путешествие. Шелихов счел нужным поближе познакомиться с будущими „крестителями", а заодно и просветить миссионеров в отношении своеобразия и обычаев их будущей паствы. Но разочарование спутниками пришло к Шелихову довольно скоро.

Почти все монахи, начиная с Иоасафа, вели себя с окружающими, даже с Шелиховым, крайне надменно (исключение составлял контактный и всегда благодушный Герман). Шелиховские пояснения о предстоящей им жизни в Новом Свете, о задачах, стоящих перед ними, „святые отцы" демонстративно пропускали мимо ушей. На его советы всесторонне изучать народы, с которыми миссионерам предстояло иметь дело, овладеть языком алеутов, монахи высокомерно отвечали: „Господь сподобил нас воздействовать на диких одним — крестом православным!" И вообще спутники Шелихова оказались людьми чванливыми и, мягко говоря, неспокойного нрава...

В августе 1794 года корабль компании оставил Охотск и взял курс на остров Кадьяк. На борту судна находились промышленники, миссионеры; трюмы были забиты необходимым в колониях грузом.

Шелихов, не имея возможности следовать в Новый Свет (неотложные дела призывали его обратно в Иркутск), направил на имя главного правителя колоний А. А. Баранова письма-инструкции. В одном из них, сугубо конфиденциальном, было упомянуто, что в связи с прибытием в колонии духовной миссии он, Шелихов, предлагает: „Построить для нее на Кадьяке монастырь... так построить с церковью, чтобы монахи не видели, что делают бельцы, а бельцы не видели б, что делают монахи"3.

Достаточно практичный Александр Андреевич Баранов, ознакомившись со столь выразительным „советом", понял, что в делах с миссией случилась промашка - компанейские деньги (и немалые!) явно оказались брошенными на ветер...

Зато архимандрит Иоасаф в своем пространном донесении игумену Назарию представил  деятельность  своих  подопечных в весьма выгодном для них свете: „...дорогою, начиная с Якутска, усердно желающих якутов всюду крестили... а морем по Алеутской гряде ехавши только два дня, заехали на остров Уналашку и тут более ста человек окрестили... на Кадьяке немедленно занялись постройкой  храма, благоустройством   миссии,   проповедью   христианства (с помощью переводчиков и местных жителей)   и крещением... Слава богу, более 7000  американцев   перекрестил  да  более 2000 браков обвенчал... Отец Герман у меня в хлебне, отец Макарий, сверх всякого чаяния, по здешнему месту весьма способен. Я думал, что не доедет, а он почти один половину острова объехал, крестил и венчал... Афанасий тут учится службе, а больше за огородами ходит да землю роет... Ювеналий довольно рачителен... За ваши святые молитвы мне бог дал братство доброе и любовное..."4

Жаждавший похвал начальства Иоасаф, мягко говоря, преувеличивал, сообщая о благонравии миссионеров и плодах их „подвижничества". Заметим, что, согласно данным переписи, проведенной в 1792 году Барановым, на острове Кадьяк проживало 5696, а во всех российских владениях Нового Света — 7109 человек, в том числе около 500 русских.

Один из учредителей компании, камергер Н.П. Резанов, ознакомившись несколько позже с делами миссии, писал из Кадьяка в Петербург: „О духовной миссии скажу вам, что она крестила здесь несколько тысяч, но только, что литературно сказать - крестила. Видя нравы кадьякцев несколько смягченными, не отношу я нимало к трудам миссии, но ко времени и собственным способностям их. Монахи наши никогда... не искали развивать понятия диких, не умели входить в обширные виды ни правительства, ни компании. Они купали американцев и когда по переимчивости их умели они в полчаса хорошо крест положить, то гордились успехами и, далее способностями их не пользуясь, с торжеством возвращались, думая, что кивнул, мигнул и все дело сделано"5 .

Компания, разумеется, рассчитывала, что православная миссия будет способствовать не только укреплению контактов ее служащих с туземцами, но и приведет к смягчению нравов самих русских работников. Промысловики компании еще сохраняли повадки былой бесшабашной вольницы. С этими явлениями Баранов вел самую беспощадную борьбу. В ее успехе были заинтересованы власти как иркутские, так и петербургские. Не случайно с ведома Шелихова синод вручил Иоасафу перед его отъездом из столицы обширную инструкцию, где, в частности, указывалось: „Должно иметь осторожность к приведению их к молитве и посту... Определить время для разговора с ними, в которое повторять им истины Евангелия самым простым образом, на что вы должны быть готовы... Весьма нужно при сем взирать на обстоятельства их и сколько можно им помогать... Принявшим святое крещение от простолюдинов русских обучать, сообразуясь вышеописанным наставлениям, закону божию..."6

Этот документ раскрывает важную сторону государственной политики в отношении аборигенов Нового Света (решительный крен в сторону великодержавного шовинизма будет сделан царским правительством несколько позже, примерно с середины XIX века)... Что же касается выполнения православной миссией этой инструкции, то, как показало ближайшее время, монахи и не собирались ей следовать.

Шелихов, познакомившись близко с миссионерами, небезосновательно опасался, что из-за их отрицательных моральных и деловых качеств для компании воспоследует только вред. Но „Колумбу российскому" не суждено было убедиться в справедливости своих опасений. В июле 1795 года он тяжело заболел и скончался в Иркутске. В последующие четверть века всеми делами компании фактически единолично распоряжался А. А. Баранов. Это был суровый человек с непреклонной волей, все усилия которого были направлены к процветанию Русской Америки.

Главный правитель требовательно отнесся к дорогостоящей для компании миссии. Так, за недостатком в колониях знающих людей он рассчитывал использовать инженерный опыт двух монахов — Ювеналия и его брата Стефана в строительстве и горном деле. Всех же монахов надеялся привлечь к работе в действовавшей на Кадьяке школе. Но Иоасаф решительно отказал Баранову в каком - либо практическом участии монахов в делах компании.

— Мы намерены заниматься только делами духовными, — надменно пояснил архимандрит главному правителю. - Наше дело — нести диким слово божие!

Баранов возмутился, но не настаивал. Он все же не отказал миссионерам в помощи строительными материалами, инструментами, людьми. Монахам срубили церковь, жилой дом, „хлебню". Обширную площадь с этими строениями и со вспаханной под огород землей обнесли оградой. На этом и завершились „нормальные" отношения миссионеров как с Барановым, так и со многими компанейскими служащими. Начались острые трения монахов с главным правителем.

На Кадьяке монахи, согласно сообщению Иоасафа, за какой-нибудь месяц „окрестили" всех тамошних алеутов. Но, как известно, многих из них за несколько лет до того окрестил священник Сивцов. Кое-кого обвенчали, окрестили младенцев. На этом миссионерские дела на главном острове компании завершились. За частоколом миссии между изнывавшими от безделья монахами часто затевались шумные свары. Избегал в них участвовать, пожалуй, один Герман. После трудов в „хлебне" да на огороде он посещал русских старожилов. Монах выполнял просьбу любознательного валаамского настоятеля: собрать сведения о поселении в этих местах новгородцев, бежавших от гонений Ивана Грозного... Сохранились два письма Германа в Валаамский монастырь, в которых действительно приводятся небезынтересные для науки сведения об обнаруженных мореходами на аляскинском побережье остатках рубленых изб и утвари... Впрочем, Герман скоро поостыл к научным изысканиям и уже подолгу не покидал стен миссии.

Большинство же монахов рвалось в бой. Они жаждали как можно скорее объехать беспредельную епархию и окрестить как можно больше „диких". Руководствуясь исключительно тщеславием, не представляя себе будущей паствы, монахи наперебой требовали от Иоасафа благословения на „свершение подвига". Никакие доводы старожилов о необходимости изучения языка и нравов коренного населения на миссионеров не действовали. Баранов решил им не прекословить и даже предоставил транспорт и проводников. „Крестители" объехали Кадьяк и Уналашку. Крестили алеутов скопом, не затрудняя себя никакими разъяснениями таинства.

Особым рвением отличался Ювеналий. Он стремился поскорее отбыть именно на „матерую землю", на Аляску. Там на реке Кусковим, у озера Илямне (ныне озеро Шелихова), компания для привлечения „немирных" индейцев завела с ними торг. Баранов предупреждал своих служащих о необходимости соблюдения осторожности и такта при общении с крайне воинственными и недоверчивыми к пришельцам новыми подданными империи. Главный правитель категорически запретил Иоасафу посылать туда монахов. Но Ювеналий нарушил запрет...

„Мученически окончил свою жизнь... ревностный миссионер иеромонах Ювеналий: отправившись для проповеди на Аляску, он был убит там дикими язычниками. (Сохранились сведения, что злоба против отца Ювеналия вызвана была его требованием отказаться от многоженства. — И. Б.)".7

Так свидетельствуют современные богословы в стремлении приобрести для православной церкви очередного „мученика". Но они сознательно закрывают глаза на очевидные, давно опубликованные факты. Н. П. Резанов тщательно расследовал обстоятельства гибели „крестителя":

„На полуострове Аляска завелся было... торг с горными народами, великие пользы открывавший. Монах Ювеналий тотчас улетел туда для проповеди, крестил их насильно, венчал, отнимал девок у одних и отдавал другим. Американцы все буйство его и даже побои долго сносили, но наконец опомнились, что этого урода избавиться можно, и, посоветовавшись между собою, кончили тем, что убили преподобного; да об нем и жалеть бы нечего, но принесли в жертву ожесточению своему и всю артель русских и кадьякцев, не оставя ни одного живого"8.

После гибели Ювеналия монахи в своем рвении „приутихли", в дальние походы больше не стремились. Иоасаф изучал Кадьяк и написал об этом острове подробный отчет (опубликован в 1805 году в журнале „Друг просвещения"). В 1798 году церковное начальство вызвало его в Иркутск.

Одной из мер закрепления за Россией ее американских владений правительство сочло учреждение в Новом Свете архиерейской кафедры. В Иркутске Иоасафа посвятили в сан епископа. В мае 1799 года епископ с причтом и грузом церковного имущества отбыл в свою епархию. В Охотске погрузились на компанейский фрегат „Феникс", который взял курс на остров Кадьяк. Однако жестокий шторм, поветрие на судне какой-то болезни, сразившей почти весь экипаж, привели к кораблекрушению. Никто не спасся... В последующие годы синод предлагал восстановить епископат в колониях, но главное правление компании неизменно отклоняло эту дорогостоящую „честь".

А как же „осиротевшие" монахи миссии? Спустя почти столетие богословы утверждали: „Лишившись своего пастыря, они сосредоточили всю деятельность исключительно на острове Кадьяк, совершая в тамошней церкви богослужения, обучая детей грамоте и началам христианской веры и распространяя среди туземцев разные полезные сведения, относительно земледелия, огородничества, рыбной ловли и разных ремесел"9.

Однако превращение неспокойных монахов в каких-то ангелоподобных существ абсолютно не соответствует действительности.

После отбытия Иоасафа „крестители" почти не покидали пределов миссии и, действительно, для собственного прокормления занимались хорошо им знакомым делом - огородничеством. Впрочем, сама миссия постепенно распалась. Кто из монахов умер, кто бежал на материк, а кто и просто опустился, доводя до крайности Баранова своим „пьянством и буйством". Грозный главный правитель сажал иного буяна на цепь...

В 1799 году императорским указом Российско-американская компания была узаконена. Вскоре ее главное правление переехало из Иркутска в Петербург. Акционерами компании стали члены царской фамилии, высшие сановники. Тогда же по каким-то причинам Павел I отстранил от дел Гавриила. Новый митрополит Санкт-Петербургский Амвросий вплотную занялся делами миссии, рассмотрением ее многочисленных жалоб на компанию. Когда на престол вступил Александр I, синод не преминул доложить ему, что „управление делами компании часто не обращало внимания на миссию и ее задачи". Синод доносил императору, что главный правитель „хотел заковать миссионеров в цепи и дом их заколотить", почему они боялись уже ходить в церковь, а служили у себя дома, так что „и проповедь и крещение совершенно в это время были оставлены и никто из американцев к ним явно придти не смел"10.

Подоспел и очередной донос от Германа на А.А. Баранова — о приобретенных за счет компании „несметных богатствах" главного правителя, о том, что, дескать, с его ведома и под его покровительством творятся „вопиющие беззакония".

Но в синод поступали отчеты о делах миссии и от руководства компании. Главное правление в 1803 г. сообщает, что духовенство в русских колониях „по ошибке, очень извинительной, увеличило число новокрещенных христиан" и что „одни и те же семейства алеут были вдвойне и даже втройне под разными именами и разными миссионерами внесены в списки новокрещенных"11 .

Ознакомиться с деятельностью миссии, оказать ей помощь Амвросий поручил иеромонаху Александро-Невской лавры Гедеону, человеку образованному.

В июле 1803 года из Кронштадта вышли в первое для российского флота кругосветное плавание два корабля Российско-американской компании — „Надежда" и „Нева". Первым судном командовал глава экспедиции И.Ф. Крузенштерн, вторым - Ю.Ф. Лисянский. Корабли были загружены книгами, картинами, скульптурой — пожертвованиями вельмож и „именитых людей" Русской Америке. Пассажиром „Надежды" был камергер Н.П. Резанов. Он направлялся в качестве посла в Японию. Ему надлежало также и проинспектировать колонии. А среди пассажиров „Невы" находился иеромонах Гедеон. Моряки старались с ним общаться как можно меньше: Гедеон оказался сутягой. Сохранились его доносы на Ю.Ф. Лисянского и молодого мичмана В.Н. Верха (будущего морского историка) за их „неуважительные" высказывания о религии... Уделил в пути некоторое внимание Гедеону только Резанов. Он просил ученого монаха наладить обучение детей в колониях. Иеромонах обещал Резанову, человеку влиятельному в столице, выполнить эту просьбу.

Японские власти отказались принять русского посла. Тогда Резанов вплотную занялся колониальными делами. Следовало укрепить внешнеполитические и торговые позиции Русской Америки, улучшить работу школ для детей алеутов, уделяя при этом особое внимание маленьким креолам. Их к тому времени в результате ставших в колониях обычными смешанных браков имелось немало.

Школы в Русской Америке возникли еще при Шелихове, но систематического, правильного обучения в них, несмотря на старания Баранова, добиться не удалось. Имелись две школы и на главном тогда компанейском острове Кадьяк. В одной, для девочек, преподавала жена служащего компании Н.П. Баннер, в другой, мужской, — промышленник Юдин. Любопытно, что, хотя эта вторая школа располагалась в пределах миссии, преподавать в ней монахи отказались. Компания же была крайне заинтересована в подготовке местных кадров самых разнообразных, нужных в колониях специальностей.

Иеромонах Гедеон по прибытии, на Кадьяк, следуя указаниям Резанова, расширил школу для мальчиков. Обучать их обязал монаха Нектария. Сам же на острове Афогнак организовал еще одну школу с уклоном, полезным для колонии, — земледельческую. Руководить ею поручил монахам Герману и Афанасию. Но те (как, впрочем, и Нектарий) скоро показали свою полную неспособность к обучению детей. С отбытием Резанова по компанейским делам в испанские колонии, а Гедеона — на материк обе школы для мальчиков перестали существовать. Заметим: вскоре школьная сеть в Русской Америке была налажена, но духовная миссия к этому оставалась непричастной.

С первых дней своего пребывания на Кадьяке Гедеон имел возможность убедиться в справедливости серьезных нареканий на поведение миссионеров. Фактов об их пьянстве, дебошах, заносчивости накопилось столько, что иеромонаху оставалось развести руками... Баранов лаконично и четко изложил все это Гедеону. А Гедеон донес о том, что узнал, митрополиту Амвросию.

А тут подоспели и новые неприятные для синода сведения об отношении алеутов к своим „крестителям". Новости доставил Ю.Ф. Лисянский после обхода на „Неве" Алеутских островов:

„12 апреля 1805 г. приехавший из Кенайского залива промышленник уведомил нас, что его обитатели живут спокойно, но только требуют, чтобы к ним не присылали наших священников. В противном же случае они поручили ему сказать, что убьют первого, кто только осмелится к ним приехать..."12

К концу своего пребывания в колониях Гедеон узнал, что компания официально просила правительство оградить туземцев Курильских островов от наездов ,,лиц духовного звания", которые „будто бы для проповеди, а... вообще для получения меховых вещей на табак и водку". Ввиду этого „компания просит, чтоб сии острова освобождены были от посетителей сих"13.

Неуютно почувствовал себя в колониях Гедеон. Он понимал, что поднять авторитет миссии не в силах. Да и сам неуживчивый иеромонах успел уже рассориться с местным начальством. Поскольку миссия практически распалась, Гедеон, оставляя колонии, передал формальное руководство миссией монаху Герману, внушавшему несколько больше доверия, чем безнадежно опустившиеся Афанасий и Нектарий...

В один из апрельских дней 1819 года волны Зондского пролива поглотили тело человека, имя которого прочно вошло в историю Русской Америки. Экипаж компанейского корабля „Кутузов" хоронил Александра Андреевича Баранова, коллежского советника, кавалера ордена Анны 2-й степени... Церемонией морских похорон руководил командир судна капитан-лейтенант Л.А. Гагемейстер, новый главный правитель российских тихоокеанских владений. Тут же застыл в горестном молчании конторщик компании креол Григорий Терентьев, воспитанник Баранова, верный ему человек. Он сопровождал своего бывшего начальника на родину... За несколько месяцев до этого, с отставкой Баранова, человека „купеческого сословия", российскими колониями в Америке стали управлять офицеры морского ведомства. Сам же Гагемейстер направлялся в Петербург с докладом правлению о состоянии колониальных дел.

Компания в те годы находилась в расцвете своей деятельности. Ею осуществлялись научно-исследовательские экспедиции не только по северо-западным землям Америки, но и кругосветные. Новые территории успешно осваивались, шла оживленная торговля со странами Тихоокеанского бассейна. На территории Русской Америки были созданы благоустроенные поселения, судостроительные верфи, мастерские, школы, больницы. Поощрялось хлебопашество, огородничество, скотоводство.

Среди многообразных задач компании постепенно удавалось успешно решать и наиважнейшую — нормализацию отношений с коренным населением Аляски и Алеутских островов. Браки русских с представительницами тамошних народов стали обычным явлением. Детям от смешанных браков компания старалась дать образование. Их обучали не только на островах, но и в Охотске, Якутске, Иркутске, даже в Петербурге. Как правило, все они возвращались в родные места служить компании.

Итак, престарелый, с подорванным здоровьем Баранов не выдержал долгого пути до Петербурга... По бесчисленным доносам, в первую очередь кадьякских миссионеров, о нем сложилось мнение как о богатейшем человеке. В каюте Баранова находился небольшой сундук, заключавший всю собственность вчерашнего „неограниченного владыки" Русской Америки. Ходил упорный слух, что именно в этом сундуке и хранится якобы прилипшая к барановским рукам часть богатств компании. Сразу после похорон Терентьев в присутствии Гагемейстера и других офицеров открыл крышку сундука... Выяснилось: не оставил после себя денег Александр Андреевич Баранов, долгие годы ворочавший компанейскими миллионами! Кое-что из одежды, несколько акций компании и личный архив... И еще после Баранова осталась песня, своеобразный гимн Русской Америки, сочиненный ее суровым правителем. Долгими вечерами под гул ветра и прибой волн ее заводили промысловики, креолы. Начиналась песня словами:

Ум российский промысла затеял,
Людей вольных по морям рассеял,
Места познавати...

А кончалась так:

Нам не важны чины и богатства,
Только нужно согласное братство,
Тем, что сработали,
Как здесь хлопотали,
Ум патриотов уважит потом.

Гагемейстер, отбывая с Барановым на „Кутузове", до своего возвращения оставил выполнять обязанности главного правителя лейтенанта С.И. Яновского. Ему-то в основном потомки и обязаны легендой об „отце" Германе.

Выпускник морского корпуса, Яновский рано стал увлекаться религиозной литературой. Мистический склад мышления привел его в возникшее в 1812 году Библейское общество, которому покровительствовал сам Александр I. В колониях молодой человек познакомился с семьей А.А. Баранова. Главный правитель был женат на дочери вождя индейского племени танайна. От этого брака у него были дети — сын и три дочери. В одну из них — красавицу Ирину — Яновский влюбился. Обвенчались еще при Баранове. После отбытия последнего в метрополию Яновский получил письмо от Германа с обвинениями в „преступлениях" Баранова и его помощников. Яновский встретился с Германом. Говорили больше о боге. Знание монахом библейских текстов увлекло экзальтированного моряка... Через год он с семьей вернулся в Петербург и опять занялся делами Библейского общества. Яновский рано овдовел. Сына и дочерей воспитывал в религиозном духе. В стенах его дома и получила развитие версия о святости Германа. В семье Яновских достало на долгие годы рассказов о подвижничестве монаха. Одна из дочерей Яновского, под руководством отца, даже написала икону с изображением Германа, его „деяний и чудес". Кончилось тем, что С. И. Яновский, его сын и дочери приняли постриг...

Таким образом, уже в 1810-е годы миссию практически представлял только монах Герман. Он не решился принять предложение нового митрополита Санкт-Петербургского Серафима возглавить православную миссию в Пекине. Монах прочно обосновался в колониях. Правда, алеутскому языку он так и не обучился. Общение ограничил только русской паствой и отдельными креолами. Желающим он охотно читал отрывки из писания. Да еще снискал известность аскетизмом в быту: не мылся, не менял исподнего, под одеждой, как поговаривали, носил вериги весом 15 фунтов...

Герман облюбовал себе маленький островок около Кадьяка — Еловый. После отбытия Баранова из колоний он навсегда там поселился.

Монах, удалившись от мирской суеты, занялся излюбленным им огородничеством. Общался с изредка посещавшими Еловый промышленниками и служащими компании. Однажды случайно оказалась там молодая крещеная алеутка, вдова русского промышленника. Ее звали Софья. Она осталась на островке, где оба задумали создать женский скит под названием „Новый Валаам". „Схимники" привлекли туда нескольких девушек - сирот — алеуток и креолок. Под предлогом особого „послушания" заставили их трудиться на огороде, а позже выполнять и другую работу по растущему хозяйству скита. Остров для посещения мужчинами, в сущности, был закрыт. Девушки обрекались на безбрачие. Если какая-нибудь из них решалась выйти замуж, то сейчас же изгонялась с Елового...

Известный мореплаватель Ф.П. Врангель, став главным правителем, решил лично познакомиться с отшельниками и посетил Еловый. Как администратор, Врангель одобрил их труды, ибо компанейская контора имела возможность скупать у Германа в значительном количестве дефицитные в Русской Америке картофель и овощи. Врангель велел даже построить для „схимников" часовню. Он писал: „На Валааме снимают до 120 бочек картофеля, разводят репу, чеснок, капусту и морковь. София с девушками с утра до вечера в трудах: летом около огородов и рыболовства, запасают юколы и жиру, а зимою занимаются шитьем, плетут корзины и вообще около хозяйства; у них есть штук 10 рогатого скота. Я очень старался уговорить и упросить отца Германа, чтобы девушек... приучив к хозяйству, выдавать замуж, но все мое старание было тщетно..."14

Скит распался со смертью в 1836 году Софьи, а вслед за ней и монаха Германа. В последующие десятилетия слава о последнем как об „апостоле-просветителе" все упорней распространялась многими служителями православной церкви как в Америке, так и в нашей стране.

После канонизации Германа его „мощи" были торжественно перенесены с острова Еловый на остров Кадьяк и помещены в тамошнем храме. Там же выставлены на обозрение и вериги старца.

Полная несостоятельность православной миссии в Новом Свете, разумеется, объяснима. Сказались консерватизм и косность русской церкви, ее упорное нежелание хоть в какой-то степени приспособиться к требованиям времени и, наконец, крайне низкая общая культура и неприглядный моральный облик самих миссионеров. Так что утверждения о положительной роли православной миссии в Русской Америке совершенно беспочвенны.

Библиотека Дома Сварога http://books.swarog.ru/books/wera/krist/alaska.php